АРГO
«Арго! Разве путь твой ближе, чем дорога млечная? Арго, о каких потерях плачет птица встречная?» Мне нравится эта песня в исполнении ансамбля «Иверия». До того нравится, что иногда сама внезапно начинает вдруг звучать и петь в голове. Незатейливая, простая, но с невероятным настроением простора, синевы черного моря и нотой грусти. У грузинов в песнях такое настроение часто пробивается. Иногда даже кажется, что оно в них самое главное и есть. И может быть ничего особенного в песне нет, но западает она внутрь, как в монета в копилку, откуда ее обратно не вытряхнуть. Она и позвякивает периодически там.

ОРЭРА
А раньше у нас дома слушали пластинки с ансамблем «Орэра» и Бубой Кикабидзе, которые протяжно, многоголосьем пели из Есенина – «словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне» — у них это получалось невероятно красиво. Я, мальчик, слушал эти слова и эти голоса совершенно зачарованно, когда вокруг за столом шумно балагурили и выпивали взрослые.

ДЯДЯ ПЛАТОН
В Грузии я был совсем ребенком, года в три. Родители отправляли меня на лето с какими-то своими грузинскими приятелями на Ту-114 к папиному дядьке — грузину Платону Сапанадзе и его жене русской тете Вале, которая была сестрой моей бабушки. Дядя Платон раньше был боевой мужик, орденоносец — во время войны работал на ответственной должности, кажется, начальником по ремонту судов в Мурманском порту и получил орден, а после стал начальником «Севрыбы» и это означало, по тем временам, очень многое. Уйдя на пенсию он уехал с женой и детьми в Грузию. Они жили в Тбилиси и у них был дом на море в городе Поти. В этом доме свегда вкусно пахло и теперь я понимаю, — киндзой, хмели сунели, ткемали и еще чем- то таким особенным — эти запахи я помню до сих пор. Но таких, кажется, больше уже не ощутить. Нос не тот. А может киндза не та и не там. Или солнца того нет. Другое есть, а того нет.

МОЙСТРИК
Дядя Володя Мойстрапишвили, почему-то мои родители между собой называели его Мойстрик — друг молодости моих предков, да и старости тоже. Я помню его на старых фотографиях — тогда, в середине 60-х, молодые грузины были эффектными энергичными и веселыми модными парнями в черных костюмах, белых рубашках, блестящих туфлях с узкими носами и с перекинутыми через руку плащами «болонья» – ну, на вид совершенные итальянцы. Он живет теперь в Москве — пожилой и седой совсем, но хорошо поет даже сегодня, когда приходит к моим старикам-родителям, дай ему бог здоровья. И родителям тоже. Когда он меня видит, называет меня Васо. А когда кто-то подхватывает игру и начинает звать меня Васико, Дядя Володя, поправляет: “Какой Васико?! Васо!!”

РАФАЭЛЬ
В десять лет меня потрясло, когда я, придя из школы, увидел, как дядя Муртаз Гвазава, который останавливался у нас дома на несколько дней во время командировок в Москву, высокий, сильный и красивый, плакал, слушая на гибкой синенькой пластинке, крутящейся на родиоле «Ригонда», песни из фильма «Пусть говорят», которые пел испанец Рафаэль. Без сомнения – Муртаз Гвазава не понимал не единого слова по-испански, но он видел фильм и он плакал… О чем-то своем, наверное, несбывшемся.

Странно, для меня с годами не разошлись понятия Грузия, где я почти и не был и грузины, которых встречаю в Москве, с которыми здесь знакомлюсь. И мне надо обязательно поехать туда. Потому, что с Грузией, если уж по большому счету, у меня связано все — достаточно сказать, мои папа и мама встретились и полюбили друг друга в Грузии, в городе Поти. Папа был из морячком из Мурманска. Мама – студенткой из Москвы. Он приехал к своей тетке — жене дяди Платона, а она к подружке по институту, к дочке Дяди Платона.

А может все уже не так? Может я излишне опоэтизурую, романтизирую? Может я все это напридумывал, а оно в прошлом? Или время все изменило и меня не поставило в известность? Бог весть.

ТБИЛИСО
Почему я вдруг написал про Грузию? Во-первых это — старые заметки, а во-вторых потому, что мне автор прислал прекрасный текст про выходные в Тбилиси — он уже в ноябрьском номере. Я озаглавил его «Тбилисо» и процитировал в лиде строчку из этой песни: «Такой лазурный небосвод, Сияет только над тобой, Тбилиси, мой любимый и родной!”. Сделав это, я расчувствовался и долго еще внутри меня между головой и сердцем летал голос Нани Брегвадзе.

А несколько дней назад, я неожиданно оказался в грузинском ресторане «У Пиросмани», где мне улыбались и там я тоже испытал какое-то особое чувство. Не знаю, как понятнее сказать — что-то из серии грусти по старому другу, но не твоему, а другу твоих родителей, который гладил тебя по голове маленького, баловал и вечно удивлял чем-то. По человеку, которого ты помнишь, но не видел с детства.
Там я разговорился с одним умным, хорошо образованным грузином. Он сказал мне: «Русские — единственные, кто совершенно от души и часто даже необъяснимо любит грузин»

© В.Шомов 2017

Картинка: Александра Авилова «Поющие грузины»