Занятно, в Азии, на Востоке овеществленная духовность — храмы и кумирни совсем не обязательно должны нести на себе печать старины. У нас же, церквям вроде как положено быть старыми, обветренными, стылыми, пережившими многое и повидавшими разное. Да, в новодельной, свежесложенной, сверкающей куполами церкви, что греха таить, я не испытываю особого трепета и напротив, перед старенькой, намоленной деревенской церквушкой робею, пребываю в замешательстве, все мнусь у дверей, но склоняю голову и вхожу, отринув себя светского, современного, все знающего и все подвергающего сомнению. И чем церковь старше, тем сильнее смущение мое, тем строже вопросы к себе.
А вот тайцам совершенно все равно построен буддийский храм 30, 300 или 3330 лет назад. Люди в любой идут потоком с цветами, свечами, благовониями, молитвенными бумажками… И в тот, что еще краской яркой пахнет и свежей позолотой статуй слепит. Идут за неподкрепленной стершимися ступенями, побитой кладкой стен и темными от дыхания времени сводами и ликами, абстрактной идеей, которая вселяет в них веру в жизнь вечную.
В чужих краях я легко воспринимаю тамошние духовные абстракции, дома же я не в пример конкретен и предметен. Здесь, дома мне нужно настоящее, выстраданное, настоянное что-ли. Закрою глаза и представляется мне, словно во внутренем кино, снятом еще на пленку “Свема”, как иду я, уже совсем взрослый, по осеннему мокрому темно-охряному полю своей молодости, поднимаюсь тропинкой на туманный холм, прижимаюсь щекой к старым почерневшим занозистым доскам забора скромной, простой, с выкрашенным некогда зеленой краской, куполом церкви, что стоит испокон века под невысоким небом среди сосен средней полосы. И глядя на склонившиеся под первыми заморозками, но все еще колышущиеся стебли иван-чая, чувствую щемящую благодать и единение со здешним временем, землей и судьбой. Но это все словно в снах. Старые церкви вижу редко — если где-то в глубинке только.
На изобилие возводимых новых церквей я не сетую, но не понимаю. Да, время проходит и все новое перестает быть новым. И те церкви, которые молоды сейчас и непривычны еще той земле на которой поставлены, с годами населят дух и вера и сила. Те, что сверху от неба и те, что идут снизу от земли и от людей, которые приходят помолиться. Но вопрос зачем столько новых, возникакет сам собой. Знаю — порушено их было много. Так много, что поверить трудно. Но ведь тех, что заброшенны, позабыты, изгажены — еще больше. Ведь их восстановить надо, вернуть, поддержать тех людей, которые их когда-то построили. Намоленные это места. Настоящие. Сильные. Спасительные.
