Всегда меня что-то беспокоило в этом фильме, сколько раз я его не смотрел. А тут одновременно, где-то в середине ленты, не сговариваясь, почувствовали с Ирина Шомова (Irina Shomova), что «Тот самый Мюнхгаузен», — все-таки какой-то очень тревожный фильм. Нервный, вытягивающий жилы. Гнетущий. Безнадежный. И музыка и диалоги и движения. И чем ближе к концу, тем безнадежнее. Горинский текст — тонок и изобретателен, а Захаров умно подает его через актеров, блестяще исполняющих свои роли. Все так. Но почему-то тяжело смотреть комедию, в которой драмы и горечи больше, чем в иной трагедии. Муторно. Тягостно. И должное казаться финально-позитивным: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь» не убеждает, не по форме, а по сути, по контексту, по развязке.
Скажете, что так задумано? Что любое НАСТОЯЩЕЕ произведение, в обязательном порядке, рождает у зрителя такие вот метания, которые сродни судороге души? А я думаю, бывает так, что все хотели и вроде бы понимали что именно хотят получить. Но один из создателей все-таки хотел одного, другой — чуть другого, третий — третьего. И ведь все выложились — это видно и это чувствуешь. Но, похоже, выплеснули в ленту еще что-то очень свое, личное, неплановое, скорбное. В результате получилась горечь, чистая и незамутненная безысходность. Не знаю, может быть ее и была цель получить. Если так, то она, безусловно, получилась — горечь человеческая, высшей пробы. Фатальная. Она и в строчках и между строк. И так ее много, что досмотреть кино просто нет сил.