Я провел 6 часов в 1969 году. Это были 6 часов вместе с «Битлз», которые записывают последний альбом. 6 часов на репетиции в студии и на концерте на крыше. 6 часов разговоров, музыки и песен, споров и смеха, шуток и недомолвок, дублей и драйва, творческого полета и буффонады. 6 часов молодости и невероятной легкости бытия.

Давно собирался посмотреть документальный фильм The Beatles. Get Back, который из старых, прежде неиздававшихся съемок, умело собрал воедино Питер Джексон, но все откладывал до того момента, чтобы погрузиться, чтобы ничто не отвлекало. И такой момент настал, когда я оказался в больнице. Трудно найти более подходящее место, чтобы сосредоточенно и неспешно посмотреть кино. Кино, которое про тех, кого знаешь и любишь с детства, про тех, кто за многие десятилетия стал другом, с кем почти сроднился. «Битлз» и их музыка для меня — знаковые. А «знак — это всякая вещь, пробуждающая в уме нечто иное, отличное от того впечатления, которое она сама производит на наши чувства. Не все вещи (события, факты, персонажи) являются знаками, но любой знак — вещь, которая обозначает для человека нечто важное».

Да, я совершенно зачарованно смотрел на обычную жизнь живых, несрежиссированных, неприглаженных «Битлз». И сам оживал с ними. И, кажется, «Битлз», не в пересказах, не в чужих воспоминаниях и трактовках, а увиденных своими глазами и услышанных своими ушами, оказали лечебное действие.

Я когда-то давно написал:

«Иногда мне всерьез начинает казаться, что трагизм нашей нынешней земной ситуации в значительной степени связан с тем, что многие тысячи тысяч и миллионы людей не знают слова «Битлз». Или знали, помнили, а потом повзрослели, став серьезными, тяжеловесными и очень умными экспертами/критиками и почему-то забыли. Забыли лица, имена, улыбки, голоса, мелодии и слова песен. Настолько забыли, что даже не понимают кто это, зачем и почему. И, похоже, это — действительно очень большая проблема. Дело в том, что «Битлз» про любовь, которая вне политик, вне времени и которой не хватает. Той самой, очень простой, человеческой, в которой всегда есть радость и грусть, встречи и расставания, улыбки и слезы, тепло рук и горечь обид. Той любви, которую еще называют жизнь.

Мне скажут: «Никто никого не обязан помнить, а тем более каких-то мальчуганов из прошлого века и их незатейливые песенки». А я отвечу: «Да, конечно, каждый решает сам что помнить, а что забыть. И если бы люди чаще слушали «Битлз», конечно, в одночасье они не стали бы лучше и счастливее. НО, наверняка, они стали бы реже убивать друг друга».

Эту идефикс я ношу в голове не один год. И всякий раз, когда ставлю пластинку и, улыбаясь, подпеваю «Битлз», я все больше укрепляюсь в правильности своей гипотезы. А совсем недавно я нашел в чем-то схожие мысли у Курта Воннегута в его «Времетрясении»: «Я часто говорю, что художник должен видеть свою задачу в том, чтобы научить людей хоть немного ценить собственную жизнь. Меня в таких случаях спрашивают, знаю ли я художников, которые смогли этого добиться. Мой ответ — «Битлз».

P.S. Life is very short, and there’s no time, For fussing and fighting, my friend. The Beatles. Мне нечего к этому добавить.